Читать онлайн книгу "Побег Кратова"

Побег Кратова
Павел Андреевич Хатемкин


Кратов приходит в себя в незнакомом помещении. Он не помнит ни прошлого, ни того, как сюда попал. Ему известна только его фамилия. Вскоре он узнает, что находится в замкнутом пространстве, разделенном на сектора и похожем на некую станцию. Там есть и другие люди, которые тоже почти ничего о себе не помнят. Вокруг происходят странные вещи: обитатели станции по ночам подвергаются воздействию некой Машины, которая стирает память. При этом люди вынуждены поддерживать исправность систем, которые, как они убеждены, пригодятся им в будущем. Никто не знает, для чего предназначены эти устройства, но все уверены в необходимости своих действий и важности своей миссии. После внезапной аварии, которая нарушает работу станции, Кратов и остальные встают перед выбором – остаться здесь или все же попытаться найти выход. Их мнения разделяются. По крупицам собирая образы из своих ночных кошмаров, Кратов пытается вспомнить, кем он был раньше и что привело его сюда.

Содержит нецензурную брань.





Павел Хатемкин

Побег Кратова



Я увожу к отверженным селеньям,

Я увожу сквозь вековечный стон,

Я увожу к погибшим поколеньям.



Был правдою мой зодчий вдохновлен:

Я высшей силой, полнотой всезнанья

И первою любовью сотворен.



Древней меня лишь вечные созданья,

И с вечностью пребуду наравне.

Входящие, оставьте упованья.



Данте Алигьери, “Божественная комедия”.




Глава 1


Шершавость холодных стен. Это все, что он мог ощущать. Последний луч света сгинул в решетчатом проеме под потолком, забрав с собой остатки зрения. Тишина тоннами воздуха закупорила уши. Сквозь толщу атмосферы, словно из другой реальности, доносились редкие едва различимые звуки. Из другой жизни.

Только холод.

Только холод и острая текстура камня, сдирающая с пальцев кожу, была сейчас его миром. Миром замкнутого пространства без возможности выхода. Кажется, была где-то дверь, но и это уже неважно. За эоны, проведенные в этой пучине черного густого воздуха, она растворилась, срослась с окружающей тьмой. Петли и замки вросли в камень, а сам железный прямоугольник – не более чем надгробная плита без даты и имени.

Борьба закончилась.

Дрожь уже прошла.

Вонзающиеся клыки холода превратились в объятия старого друга. Кожа. Холодная, как камень, неровная, шелушащаяся. Под его пальцами она не отличалась от безжизненных поверхностей вокруг.

Погружаясь, растворяясь, превращаясь, сливаясь.

Дыхания не слышно. Словно в этом темном сосуде никого и нет. А есть?



Кратов открыл невидящие глаза. Кратов. Да. Это было его имя. В нем ощущалась какая-то неправильность. Оно не могло быть им. Это слово должно было занимать другое место в длинной последовательности звуков, которые он ассоциировал с собой. Но так как другие вспомнить не удалось, сойдет и это.

Свет плавно разъедал темноту, врываясь по путям зрительных нервов в сознание, рисуя картину реальности. Белое небо плавно начинало обретать очертания, превращаясь в сводчатый потолок и нависшие над ним стены. Они источали мягкий свет, постепенно заполняющий комнату. Со зрением вернулось ощущение тела и пространства.

Он лежал на полу, но тот не был холодным. Пальцы скользнули по гладкой поверхности.

– Пришел в себя?

Низкий голос, словно рык лохматого хищного зверя, плетью ударил по ушам, заставив дернуться. От резкого движения мрак на доли секунды вновь завладел глазами. В проявившейся картине Кратов увидел человека напротив, который лежал практически на расстоянии вытянутой руки, опираясь на стену. Восковая, неестественно бледная кожа обтягивала лысый череп. Голубые глубоко посаженные глаза хмуро смотрели из-под нависающих надбровных дуг. Широкий мясистый нос был явно несколько раз сломан и сросся массивным угловатым хрящом. Квадратная челюсть сомкнута, желваки поигрывают, словно он борется с желанием накинуться и растерзать свою беззащитную жертву. Вся его угловатая фигура выдавала напряженность хищника.

В глаза бросалось отсутствие одежды и волос на теле этого человека.

Кратов приподнялся на локтях и оглядел себя. Рука скользнула по черепу – то же сам… Пальцы наткнулись на что-то твердое на затылке. Грубый костяной нарост у основания черепа круглым бугром выступал над безволосой кожей. Подушечки ощупали неровности и углубление в центре нароста. В этом было что-то неправильное, но в то же время не вызывало удивления. Кратов пытался понять, что здесь не так, но мысль, казавшаяся так близко, постоянно ускользала.

– Сбивает с толку. Правда? – прорычал сосед.

Мысль молнией проскочила в голове Кратова: "Значит, у них получилось! Все правда!"

– Что? – на мрачном лице появилось что-то похожее на недоумение.

– Что?

Туман в голове рассеялся. Вопрос соседа выбил из задумчивости.

– Вот ты сейчас сказал. Я нихрена не понял, ни слова.

– Я что-то сказал? – недоумевал Кратов.

– Да, – прорычали в ответ, – пролепетал что-то непонятное, как шкет мелкий, ни слова не разобрать.

– Шкет?

– Ну, ребенок, – ответил здоровяк.

Глаза с недоверием смотрели исподлобья. Убедившись, что Кратов правда не понимает, о чем речь, недоверие сменилось подобием жалости, если у такого зверя она вообще может быть.

– Нихрена себе, тебя побило, – хриплый вздох. – Ну, хотя б так. Ясер боялся, что ты не выживешь.

Он посмотрел на Кратова и, не заметив ни капли узнавания, добавил:

– Ясер – это малый, который нас тут выхаживает. Если ему верить, то он вытащил нас из тяжелой передряги. Я Гэрриоун, если что. Нет, нет, нет… Ну, вот, опять.

Мужчина на корточках дополз до него и уложил обратно, чтобы Кратов не упал в лужу прозрачной жидкости, только что извергнувшейся из его желудка.

– Ты еще слаб, дружище. Скакать пока не стоит. Я тут на карачках только и могу, а очнулся пораньше тебя. Ничего-ничего. У меня такое тоже бывало, не парься.

В хороводе стен Кратов вновь потерял сознание.



Когда он очнулся во второй раз, он лежал на боку. В розовом свете стен Гэрриоун сидел напротив, поджав под себя ноги и опираясь на стену. Взгляд его был направлен влево и вверх. Заметив, что Кратов открыл глаза, сосед кивнул на него, обращаясь к невидимому собеседнику:

– Сам у него спроси.

– Как ты? – отозвался другой голос, низкий, более мягкий и размеренный.

Его обладатель подошел и наклонился над несчастным. Темные, практически черные глаза смотрели на Кратова с состраданием и неподдельной заботой. Длинное вытянутое лицо с носом с горбинкой было таким же безволосым, как и у двух других обитателей комнаты. Тонкие пальцы коснулись его лба, а спустя несколько секунд проверили артерию на шее. Внимательным взглядом он осмотрел лежащего на полу человека.

– Извини, – выдавил из себя Кратов, чувствуя, как остатки тошноты еще бурлят внутри него.

Ясер проследил за его взглядом и ухмыльнулся.

– Да ничего. Мелочи, я это уберу, – он начал вытирать уже подсохшую лужу чем-то похожим на лист огромного растения. – Ты бы видел, что здесь творилось, когда я приходил в себя. Тут была знатная помойка. Я не мог ни встать, ни толком убрать за собой. Остальные даже не подозревали, что я здесь.

– Остальные? – Кратов посмотрел на Ясера.

– Еще семнадцать человек, – невозмутимо ответил тот, – всего нас здесь двадцать – десять мужчин, десять женщин. Не волнуйся, ты все обязательно вспомнишь. Пока ты еще слаб и толком не пришел в себя. Такое бывает первые дни. Я вам поесть принес.

Ясер на время исчез из поля зрения, потом вернулся с глубокой тарелкой в руках. Он поставил ее перед Кратовым. Заметив отвращение на лице больного, пришедший возразил, что ему нужно поесть и набраться сил. Тем более это может помочь справиться с тошнотой, как бы парадоксально это ни звучало.

После недолгих уговоров Кратов все же согласился. Не без помощи двоих мужчин он поднялся чуть выше, прислонился к стене и взял в руки тарелку. В ней находилась бледная масса, похожая на… кашу. Да, вроде это так называлось.

– Вкусно и питательно, – донесся голос Гэрриоуна.

Когда Кратов встретился с ним взглядом, он махнул ему тарелкой и отправил ложку с кашей себе в рот. Изобразив притворное удовольствие, он продолжил с набитым ртом:

– На шамом деле вкушнее, чем кашется.

Кратов взял ложку трясущейся, слабой рукой и отправил первую порцию месива себе в рот.

Приятный яблочный вкус разлился по языку, вызвав калейдоскоп образов.

Он на дереве, сидит на ветке и срывает сочный зеленый плод. Улыбающаяся женщина с лицом в странных складках смотрит на него сверху вниз. Ее взгляд светится нежностью и заботой. Люди прогуливаются между деревьев, на которых висят яблоки (да, все-таки яблоки). Несколько плодов валяются на земле. Звонкий смех. Улыбка дорогого человека. И множество, множество других смазанных, напирающих друг на друга и смешивающихся картин, сюжетов, запахов, звуков.

Легкое головокружение, то ли от слабости, то ли от этого потока, плавно рассеялось, и он снова увидел лицо Гэрриоуна, который с интересом его разглядывал.

– Ну? Как оно? – поинтересовался здоровяк.

Кратов выдавил слабую улыбку:

– Замечательно.

Это было очень вкусное блюдо. Казалось, что это самая первая еда в его жизни. По крайней мере, в этой жизни, которую он помнил и знал. А помнил он немного. Наслаждаясь вкусом, Кратов внимательнее рассмотрел помещение, в котором они находились. Комната была небольшая. В ширину она была чуть меньше его роста, в глубину же была раза в полтора больше. Потолки были достаточно высокими, чтобы даже человек огромного роста мог полностью выпрямиться. За исключением находившихся в ней людей, комната была пуста. Ничто не указывало на то, что у нее есть хозяин. Гладкие стены, потолок и даже, кажется, пол источали мягкий розовый цвет. За то время, пока мужчины ели в тишине, свет все больше наливался красным. Ясер сидел у овального входа и молчал, погруженный в свои мысли. После еды Кратов почувствовал приятную усталость и вскоре, когда ему помогли улечься, заснул сном без сновидений.

Позже, открыв глаза, он увидел комнату, залитую голубым светом. Гэрриоун сидел у стены поближе ко входу, поджав под себя ноги, и ел, поглядывая наружу сквозь проем. Заметив, что Кратов проснулся, он махнул в сторону ложкой и пробурчал что-то вроде: “Ясер принес”.

Повернув голову в указанном направлении, Кратов увидел тарелку с едой. На этот раз ему предстояло попробовать что-то похожее на омлет с овощами. Вкус не вызвал таких же ярких ощущений, как в первый раз. Несмотря на это, блюдо хорошо насыщало. С трудом, но самостоятельно, Кратов смог подняться и сесть, опираясь спиной на стену.

– Понимаю, каково сейчас тебе, – начал Гэрриоун, нарушив затянувшуюся тишину. – Очнуться и не знать кто ты, где ты. Что, черт возьми, происходит. Пугает.

Кратов посмотрел на него с интересом. Грубое лицо выражало глубокую задумчивость. Коренастое тело Гэрриоуна сохранило остатки былой и явно лучшей физической формы. Напряженность позы и весь его вид, напоминающий о постоянной угрозе и недоверии, контрастировал с явным состраданием в голосе.

– Не волнуйся, друг. Сейчас главное – набраться сил и выбраться в этот мир, – он указал большим пальцем в проход, – а дальше мы узнаем, кто мы такие и зачем здесь находимся.




Глава 2


Следующие пару дней они набирались сил. График в их импровизированном лазарете был одинаков. Каждое утро, которое сопровождалось голубым светом стен, Ясер уходил, чтобы вернуться через несколько минут с завтраком. Оставив соседям еду, он сразу же удалялся. Возвращался с обедом, когда свет плавно перетекал в белый. Перекидывался парой слов с обитателями, в основном справляясь об их здоровье. После он снова исчезал в проходе, чтобы потом в алеющем свете вернуться с ужином. В багровом освещении они общались за трапезой.

На второй день Кратов заметил, что он чувствует наступление этих периодов задолго до того, как приходит их заботливый сосед.

Ясер рассказал, что место, в котором они находятся – что-то вроде большой станции, но с некоторыми особенностями. Кратов ощущал, что знает это, но вспомнить, что с этим местом не так, не мог. Ясер пообещал, что они все поймут, как только выйдут из каюты. Как давно они находятся в этом помещении, он не ответил, как и не смог объяснить причину их пребывания здесь.

– Мы тут добровольно – это все, что я могу сказать, – заявил он, – в остальном я знаю не больше вашего.

– Выход есть? – Гэрриоун смотрел на него исподлобья.

– Выхода я не нашел, – последовал ответ.

– Добровольно, значит, – хмыкнул здоровяк.

– Если я его не нашел, это не означает, что его нет. Я думаю, что в нужное время он откроется.

– Угу, – Гэрриоун сжал губы, – Посмотрим.

Ясер рассказывал про устройство станции, и в сознании Кратова эти знания всплывали как давно позабытый урок, который наконец-то пригодился в жизни. Станция состояла из нескольких секций: жилой, в которой находились каюты, душевые и столовая; и рабочей зоны с теплицами и другими агрегатами.

Большую часть времени обитатели станции ухаживали за растениями и занимались контролем оборудования. По вечерам люди обычно были предоставлены сами себе.

Как оказалось, каюта имела много скрытых функций. Например, стоило только провести по стене рукой в определенном месте, как оттуда выезжала кровать, внешне напоминающая нары. Но Кратов почему-то был уверен, что это ложе гораздо удобнее. Ясер признался, что не решался никого из них поместить на это ложе, потому как опасался, что больные могут упасть и получить травму. Тем более температура на станции колебалась в комфортных пределах, и было все равно, где спать.

Также в дальнем углу каюты при необходимости можно было организовать отхожее место, чтобы с определенной долей комфорта справить большую и малую нужду. Но так как помещение явно предназначалось для одного человека, этот процесс доставлял обитателям комнаты ряд неудобств, с которыми им приходилось мириться.

А в еще одной части стены находились специальные ниши для дезинфекции рук.



В сны Кратова плавно начали проникать образы и видения. Обрывками, бессвязными кадрами они пролетали и тут же ускользали, оставляя смутные отпечатки на следующее утро. Проснувшись посреди ночи от кошмара, который он не смог сразу же вспомнить, он увидел Ясера. Тот спал поперек комнаты прямо у входа в позе эмбриона.

По телу Кратова пробежали мурашки. В густом багровом цвете все казалось жутким и безжизненным. На какой-то миг ему показалось, что он лежит в яме с двумя трупами.

Промежутки, пока их спаситель отсутствовал, остальные обитатели комнаты проводили в задумчивой тишине. Временами они коротали время за разговорами, пытаясь понять, где они на самом деле и зачем они тут оказались. Гэрриоун придерживался версии, что они в тюрьме или лечебнице. Он считал, что все обитатели станции страдают какой-то неведомой болезнью, и их станут держать здесь до тех пор, пока не будет найден способ ее лечения. Может быть, Ясер – единственный, кто способен ходить. Может, он врач (в сознании Кратова появились нотки узнавания) или работник с иммунитетом, и он каждый день обходит всех пациентов, отслеживая их состояние. Ведь остальные за эти дни так и не пришли их проведать. Если бы они были единой командой, при отсутствии двух человек остальные бы начали интересоваться судьбой пропавших. А за эти дни не появился никто, кроме хозяина (хозяина ли?) их комнаты. На вопрос, откуда он это знает и почему он в этом так уверен, Гэрриоун ответил: "Знаю, просто знаю. Откуда? Пес его разберет. Но я знаю, что такое… ну, или похожее на это бывало".

– Вся эта история про станцию и работу – жалкие сказки, чтобы нас приободрить. – доказывал здоровяк, – Может мы безнадежные, и этот подъем сил – просто последний симптом перед стремительной смертью. Я в течение этих дней смотрю в коридор, когда он уходит, – он указал большим пальцем за свое плечо, – и все это время я никого не заметил. Только ряд проходов и ни одного человека.

Кратов же, напротив, был уверен в том, что все происходящее – это некий эксперимент. Он был убежден, что все они здесь собрались добровольно. Они же вспомнили устройство станции, когда о ней им рассказывал Ясер? Также периодически всплывали смутные воспоминания о работе, которую совершали ее обитатели. Мужчина был уверен в добровольности своего пребывания здесь. Это он знал точно. Откуда? Неизвестно. Эта уверенность сидела в нем крепко и основательно, чего нельзя было сказать обо всем остальном. Отсутствие же других посетителей, кроме Ясера, Кратов объяснял усталостью остальных. По его мнению, работы было так много, что людям хватало сил только для того, чтобы поужинать и приготовиться ко сну.

– Ты не видел других людей, пока не было Ясера, но, может, он приходил раньше остальных.

– И все так прям тихо проходили в свои каюты?

– Да.

Кратову это казалось правдоподобным, но сосед, судя по выражению его лица, считал это неубедительным

– Даже если ты прав, дружочек, – не отставал Гэрриоун, – то что это за добровольный эксперимент такой, если нельзя просто взять и выйти? Ни один нормальный хер не вписался бы в каторгу.

– Катар…что?

– Каторгу, – нетерпеливо повторил сосед, – это там, где типы принудительно трудятся без положенного отдыха и возможности все бросить и уйти. Ну тебя и побило, парень. Чего ты еще позабывал?

– Нет. Не думаю, что каторга, – возразил Кратов, – но работы много. Мы должны ее выполнить. Либо делать ее до определенного срока. Мне кажется, что все это временно. Рано или поздно этот эксперимент закончится. И тогда мы сможем выйти. Я уверен в этом. Почему-то уверен.

Гэрриоун громко и хрипло вздохнул, смерив собеседника скептическим взглядом.

– Ну, посмотрим. Если в ближайшие пару дней мы не подохнем или на нас не нацепят кандалы, то я, может, и поверю в твой эксперимент.



Вскоре оба пациента смогли встать. Кратов держался на ногах менее уверенно, чем его сосед, поэтому Ясер предложил ему в качестве опоры свою руку. Вместе они вышли в длинный коридор, осмотрев который, выздоровевшие поняли, о чем говорил их сосед.

Длинный проход шириной в два метра, разделенный переборками на секции, черной полосой уходил вдаль, плавно изгибаясь вверх и скрываясь за потолком. От этого зрелища у Кратова немного закружилась голова. По обеим сторонам первой секции в стенах зияли проходы в каюты – по десять на каждую сторону. Секция заканчивалась стеной с овальным входом. Точно такая же стена находилась за их спиной, только вход был закрыт гладкой дверью.

Они прошли мимо кают, неотличимых друг от друга и тревожно пустых, и попали в следующую секцию. Она была меньше, и по стенам находилось больше дверей. На всех створках виднелись неглубокие отпечатки в форме ладони. Они подошли каждый к отдельной двери, и Кратов сразу понял, что нужно делать. Дверь тихо скользнула в сторону, обнаружив маленькое помещение метр на метр, в котором стоя мог уместиться один человек. Как только он вошел туда, дверь закрылась, и свет в кабине стал предупредительно красным. Кратов зажмурился, и через несколько секунд его обдало потоком жидкости, летевшей со всех сторон. Казалось, что его охватило волной, разбившейся о волнорез. Эта жидкость была не горячей и не холодной, но ее температура оказалась достаточной, чтобы взбодрить человека. Несколько секунд спустя теплый воздух высушил его тело, и дверь за его спиной с тихим шелестом открылась.

Соседи вышли из душевых практически одновременно и проследовали через открытый проход в следующую секцию. Там в небольшой широкой комнате за столами сидели семнадцать мужчин и женщин. Все они казались одинаковыми: худые, безволосые обнаженные тела, словно бледные тени людей, нависали над своими обеденными местами. Увидев появившуюся троицу, присутствующие воодушевились и радостно поприветсвовали вошедших. Столь дружелюбная реакция контрастировала с внешним видом людей, больше похожих на бесплотных духов. Ответив на приветствия, Ясер, Кратов и Гэрриоун двинулись к раздаче в стене, где они взяли свои порции завтрака и сели за один из пяти столов, расположенных вдоль стен.

Снова блюдо с яблочным вкусом запустило ряд воспоминаний, но на этот раз уже слабее. Образы все еще оставались яркими, но уже не настолько, как в первый раз. Казалось, они стали немного более размытыми и короткими. Когда наваждение сошло, Кратов спросил:

– А здесь растут яблоки?

– Яблоки? – Ясер заинтересованно посмотрел на него, – Нет. Не растут. Мы выращиваем много растений и, так сказать, фруктов, но яблок среди них нет. Да и вообще нет растений, привычных нам.

Он задумчиво посмотрел себе в тарелку.

– Хотя, – продолжил спутник, и взгляд его застыл, – смотря что считать для нас теперь привычным. Многие здесь, наверное, уже позабывали про яблоки. Остался только вкус.

Покончив с завтраком, они оставили посуду в специальном окне в другой стене, где все тарелки на транспортерной ленте исчезли в проеме. Затем Ясер, Гэрриоун и Кратов вошли в следующий сектор и оказались в джунглях.

Большое высокое помещение было заставлено стеллажами с различного вида растениями. Внизу росли приземистые кусты с большими фиолетово-зелеными листьями, с помощью которых Ясер вытирал пол в каюте. Над ними нависали другие растения с мелкой зеленой листвой и ярко-желтыми цветами. По стойкам стеллажей вились лианы. Различные деревья размашистыми кронами упирались в потолок. На ветвях висели сочные плоды всевозможных видов и оттенков. Кратов уже видел когда-то давно нечто похожее. Восхищение красотой окружающей зелени смешалось с необъяснимым чувством тревоги. Он начал пристально всматриваться в заросли, пытаясь справиться с охватившим его напряжением.

– Моя остановочка! – воскликнул Гэрриоун. – Не знаю откуда я это взял, но, походу, это мое место. Рабочий пост. А?

Он посмотрел на Ясера, тот с улыбкой кивнул. Гэрриоун перевел повеселевший взгляд на Кратова.

– Эй! Парень! Ты чего? Зелени испугался? – в хриплом голосе чувствовались тревожные нотки.

– Нет. Нет, – Кратов покачал головой пытаясь стряхнуть наваждение, – просто давно не видел таких красивых растений. Забыл это зрелище.

– Ну лан, – недоверчиво посмотрел на него Гэрриоун. Потом вновь приободрившись добавил, – Ну что, парни, до встречи?

Они распрощались, и его огромная фигура скрылась в густых зарослях. Они пошли дальше следом за остальными людьми. Всю дорогу через теплицы Кратов не мог успокоиться – чувство опасности, словно зубья капкана, вцепилось в него, сжимая грудную клетку. Он старался выглядеть спокойным, но постоянно оглядывался по сторонам, ожидая угрозы.

– Не волнуйся, здесь никто нет, кто мог бы тебе причинить вред, – прозвучал мягкий голос Ясера, он смотрел на Кратова, – здесь прятаться некому и незачем. Мы в безопасном месте. Никто на тебя не нападет.

– Ты так говоришь, как будто знаешь обо мне больше, чем я, – удивился его спутник.

– Я просто вижу твою тревогу, – прозвучало в ответ.

В теплицах вместе с Гэрриоуном остались еще семь человек. Другая группа прошла в следующий сектор. За дверью находилось чуть меньшее помещение, но в высоту такое же, как и предыдущее. По обеим сторонам из стен торчали по два огромных барабана насыщенного желтого цвета, около двух метров шириной каждый. Они выходили из стен, скрываясь высоко в пазах за потолком и уходя под пол. Первые два размещались близко ко входу, другие два – в противоположном конце комнаты. При виде этой секции Кратову вспомнилось слово “ангар”.

У каждого барабана с одной стороны находился темно-серый пульт, в котором виднелось несколько больших углублений, куда можно было просунуть руку, а также несколько более мелких, подходящих для пальцев. Сбоку пульта торчали приспособления, смахивающие на разного вида щупы. Между барабанами перпендикулярно главной магистрали были установлены неглубокие серые ванночки на постаментах. Кратову подумалось, что в них может поместиться человек в полный рост. В некоторых из емкостей лежали вытянутые капсулы янтарного цвета разных размеров. В подножьях (или изголовьях) у некоторых из них виднелись щупы, торчавшие из отверстий.

Невысокая женщина (кажется, ее зовут Валуа) подошла к одной из таких ванн. Она провела пальцем по острию щупа. Затем несколько секунд обитательница станции задумчиво посасывала свой палец, после чего подозвала еще одного из четверых работников, находившихся рядом.

Вдвоем они бережно взяли капсулу и понесли ее к одному из барабанов. В это время третий подошел к пульту и вставил в пазы руки. Барабан с легким шелестом совершил оборот. Когда он остановился, оператор вставил пальцы в диск на поверхности пульта и повернул его. Из торца барабана выдвинулась глубокая полка, в которую положили капсулу. Когда двое отошли от барабана, управляющий пультом повернул диск обратно. Полка задвинулась, и на гладкой поверхности не осталось ни единого зазора, который бы указал, что она здесь была. Оператор убрал руки в пазы и впал в подобие транса. Его глаза остекленели, губы начали что-то беззвучно шептать. Временами он шевелил руками в пазах, и эти движения сопровождались плавным вращением большого желтого барабана.

Остальные трое работников приступили к другим делам, медленно передвигаясь между ваннами, когда Кратов с Ясером в хвосте группы прошли в другое помещение меньшего размера. Люди уже заняли свои места за двумя барабанами и расположенными далее рабочими столами. Зеленого цвета емкости, находившиеся по обе стороны от входа, были меньше предыдущих. Возле каждого пульта точно так же в тихом трансе стояли операторы, похожие на прикованных к кораблю призраков старой команды.

Жуткости зрелищу добавляли сгорбившиеся над столами другие обитатели комнаты. Подобно безумным прорицателям, поглаживающим стеклянный шар, они прикасались к яйцеобразным сосудам янтарного цвета и всматривались в них слезящимися глазами.

– Для работы нам почти не нужны инструменты, – пояснил Ясер, заметив беспокойство спутника, – данные передаются через стандартные органы чувств. На всей станции нет ни одного дисплея. Поначалу кажется странным, но ты удивишься, когда узнаешь, насколько это удобно. Хотя ты и так поймешь, что делать, как только дойдешь до своего рабочего места.

С этими словами он привел Кратова в следующий ангар. Здесь узнавание было сильнее, чем в любой предыдущей комнате. Такой же большой, как помещение с желтыми барабанами, зал по устройству был схож с ним. Огромные черные цилиндры в два, а может, и три раза шире, чем в ангаре за теплицами, возвышались над ними, как огромные колеса фортуны их жалких жизней, которые они будут вращать до скончания своих дней. Вид этих исполинов внушал трепет и тревогу. Кратов знал, что внутри них находится что-то важное, но, что именно, не мог понять. Ему казалось, что его задачей было сохранить этот груз.

Вдруг из-за одного барабана бесшумно вылетело черное овальное тело, похожее на жука. Крыльев у него не было, и становилось непонятно, как это существо так легко держится в воздухе. Оно повернулось в их сторону и посмотрело своим единственным черным фасеточным глазом, находящимся посреди передней части. Под глазом, чуть ближе к “брюшку”, свисал “хоботок” длиною в палец. Вид неизвестного существа усилил тревогу Кратова, приблизив к панике. Первобытный животный страх начал подниматься из глубины грудной клетки. Взбираясь по столбу позвоночника, он проникал в мозг, растворяя в себе другие мысли. Заполнял собою черепную коробку. “Бежать!” Только слабость удержала его от того, чтобы развернутся и без оглядки ринуться прочь от этого странного чудовища. Существо еще какое-то время повисело в воздухе, игнорируемое остальными, после чего улетело в неожиданно появившееся отверстие над закрытой дверью.

– А дальше там что? – спросил Кратов у Ясера, наконец совладав с собой.

– Обычно эта дверь закрыта, – провожатый проследил его за взглядом, – там еще одно помещение, которое замыкает кольцо. Из него есть выход в жилую секцию. Эту комнату называют Машиной.

– Почему?

– Не знаю, – он пожал плечами, – может, из-за устройства, которое там находится.

– А что там за устройство? – спросил Кратов, чувствуя, как от одной мысли о том, что находится за запертой дверью, по его телу проходит волна холода.

Ясер изменился в лице. Мрачная тень легла на его черты, расплавив легкую доброжелательную улыбку. Грустные глаза скользили по ангару в поисках ответа. Беззвучно перебирая губами, он пытался найти нужные слова.

– Трудно объяснить, – наконец протянул он, – там есть несколько устройств очень непонятного назначения. Что они могут и чего они делают, неизвестно. Можно только догадываться об их назначении. Но их функция каким-то образом важна для корабля.

Не почувствовав спокойствия от этого ответа, Кратов неуверенно кивнул и поковылял к своему пульту управления. Как после долгой разлуки, без посторонней помощи в памяти стали всплывать нужные действия. Он вставил ладони в большие пазы и почувствовал. Легким движением кистей он управлял барабаном вращающимся по его велению в нужном направлении. Пальцами он перебирал его содержимое, тасуя и перемешивая ячейки секторов, словно карты в колоде. Кратов не знал, что находится в этих ячейках, но кончиками пальцев на пределе осязания он ощущал их различия, понимал их состояние. В зависимости от этих состояний он располагал их внутри контейнера, чтобы они могли сохраниться и выполнить в дальнейшем свою функцию. Простые движения и ощущения привносили умиротворение и спокойствие. Словно прибой, они смывали и уносили тревогу в глубины неведомого океана.

Увлекшись погружением в мир осязания, Кратов не заметил как пролетело время. Он дернулся, когда Ясер похлопал его по плечу.

– Пойдем, – улыбнулся он осоловело уставившемуся на него Кратову, – после обеда наиграешься еще.

В столовой они вновь встретились с Гэрриоуном. Тот во время еды эмоционально обсуждал неожиданное пробуждение навыков. Как он знал все наперед, что надо делать. Как руки сами выполняли все работы. Как, не зная названий растений, он понимал, что и для чего можно применить. Словно какое-то чудо. Как будто кто-то вложил в него эти знания, и они запускались в нужный момент.

После обеда Кратов вновь погрузился в работу. Ему казалось, что он видит каждую неровность и малейшие перепады глубин, несущие определенную информацию о содержимом ячейки. Эти данные не говорили ничего о том, что внутри, не давали понять, что происходит. Он просто знал, какие действия нужно выполнять при конкретных ощущениях. Несмотря на механическую монотонность работы, она казалась увлекательной.

После перерыва на ужин Кратов с Гэрриоуном почувствовали усталость, и Ясер отвел их в каюту. Там они, обессиленные, не успев обсудить все подробности и открытия дня, провалились в сон.




Глава 3


Следующий день принес с собой эхо кошмара. Как бы ни старался, Кратов не мог восстановить в памяти свой страшный сон. Казалось, что воспоминания о нем застелили черной пеленой, пытаясь оградить его от опасного зрелища. Но звуки. Еле слышный взволнованный шепот, полный тревоги и ужаса, трепета перед чем-то роковым и необъяснимым. Шепот, не предвещающий ничего, кроме страданий и боли. Давящий. Оглушающий. Вкрадывающийся в барабанные перепонки, сулящий неотвратимую трагедию, своими холодными пальцами проникающий в мозг, выдавливающий душу из тела, медленно, но неотвратимо разрывающий на куски. Этот шепот плавно приближается, усиливаясь и заполняя все пространство, разливаясь многоголосым хором мучеников под куполом черепной коробки. Нарастает до нестерпимого, ужасного, до боли громкого крещендо жуткой какофонии голосов и… глохнет. Тишина. Его заметили. Гудящее молчание – предвестник ужаса. Громкий крик вперемешку с визгом и топотом ног резко возрастает и с громким хлопком гаснет, как потухшая свеча. Ни шепота, ни криков, ни голосов. Но эхо. Эхо осталось. Звенящим напоминанием о чем-то ужасном. Настолько, что его глаза не стали это вспоминать, а он захотел оглохнуть, чтобы забыть эти звуки. Эти отзвуки кошмара преследовали его весь следующий день.

Утром Ясер, Кратов и Гэрриоун влились в поток людей, следовавших по ежедневному маршруту из кают в душевые и затем в столовую. Бледные тела шагом оживших мертвецов плелись в кабинки, потирая красные глаза, не выражавшие эмоций. Казалось, даже бодрящий душ не добавлял им достаточной энергии. Из кабинок тени перебирались в столовую, где постепенно оживали и начинали переговариваться слабыми голосами, словно вновь обучаясь говорить.

Гэрриоун оглядывался на своих соседей с мрачной тенью на лице. Его тоже что-то тревожило, но Кратов, поглощенный попытками вырваться из капкана жуткого сна, не обратил на него внимания. Ясер что-то рассказывал с беспечным видом, но его спутники даже не пытались его слушать.

Работа немного отвлекала, но, как только Кратов оторвал руки от пульта, призрачный хор голосов вновь ворвался в сознание холодным туманом памяти. Из этого тумана выступали смутные образы и очертания людей. Он не мог вспомнить лиц, он не знал имен, но ему казалось, что они смотрят на него, хотят, чтобы он их услышал. Чтобы он вспомнил. Но как бы он ни старался, ему не удавалось вспомнить и толики из своего прошлого. Кратов даже не знал, кто он такой на самом деле. Он даже не знал, что было с ним еще несколько дней назад до момента пробуждения. Кто он? Кем он был? Почему он здесь? Кто эти люди? Почему эти голоса наводят на него такой ужас?

– Эй! Дружище.

Кратов отшатнулся, вырванный из жуткого транса, рассеянно озираясь в поисках источника звука. Гэрриоун сидел напротив него в столовой, испытующе разглядывая его своими холодными глазами.

– Ты в порядке? – спросил здоровяк соседа, – Ты к еде не притрагиваешься. Залип в точку и сидишь.

– А? Нет, – встрепенулся Кратов, – нет, нет. Все в порядке. Просто странный сон приснился. Никак не отойду.

– А-а-а-а. – протянул Гэрриоун, понимающе кивая, – Странные сны.

Лицо его опять помрачнело и черты его стали каменеть в задумчивости. Только тяжелая челюсть машинально продолжала разжевывать еду, с таким же автоматизмом отправляемую в рот. “Видимо, ему тоже есть, о чем подумать”, – промелькнуло в голове у Кратова. Спустя какое-то время к ним присоединился Ясер.

– Вы какие-то оба мрачные, – он перевел взгляд с одного на другого, – Мучают кошмары?

Глаза Гэрриоуна угрожающе блеснули, когда он бросил свой взгляд в сторону товарища. Челюсть сжалась больше необходимого, на без того бледных кулаках побелели костяшки. Он промолчал, но, пораженный догадкой Ясера, Кратов спросил:

– Откуда ты знаешь?

– Видно по вашим мрачным лицам, – лаконично ответил тот.

– А то все тут сияют улыбками и в хороводах распевают песни, – прорычал Гэрриоун.

Ясер хмыкнул.

– Верно. Но вы уж слишком задумчивы и напряжены в отличие от остальных.

Тут Кратов заметил, что вокруг люди ведут себя оживленнее, чем утром. Их более расслабленные позы и жесты выглядели естественно. Словно тела наконец разморозили, и сошедшее окоченение освободило суставы и мышцы обитателей этого места. За столами вновь раздавались негромкие разговоры. Слова было различить трудно, но это явно были спокойные непринужденные беседы людей, отдыхающих от работы.

– Смутные и странные сны – это нормально, – менторским тоном продолжал Ясер, – поначалу они будут. Я сам проходил через это. Со временем все прояснится и встанет на свои места. Просто ваш мозг еще не оправился от истощения. Сильно напрягает, не спорю, но скоро все пройдет.

– Хочется верить, – глухо произнес Гэрриоун.

Связь с пультом вновь отогнала жуткие воспоминания. Кратов погрузился в странный мир четких ощущений, которых он не понимал, но знал, что с ними делать. Глубоко погрузившись в свою работу, он не заметил, как пролетело время. Он не сразу отреагировал, когда Ясер деликатно за плечо оттаскивал его от пульта. После ужина он направил Кратова и Гэрриоуна в каюту. На возражение обоих, что остальные все еще на своих постах, Ясер ответил, что им еще рано, ведь они не набрались достаточно сил, а работа с пультами изматывает, и им сейчас нужен хороший отдых.

Уже расположившись в каюте, Кратов поднял вопрос о том, помнят ли они что-нибудь из своего прошлого и как они попали сюда. Гэрриоун признался, что ничего, кроме отдельных обрывков не связанных друг с другом воспоминаний и фраз, не смог восстановить в памяти. Ясер признался, что вспомнил отдельные эпизоды из своей жизни, но понять точную хронологию так и не смог. Он помнит обрывки детства, когда он был маленьким ребенком в большой семье. Помнит красивую природу. Горы, утопающие в зелени, бурлящие реки, свободу и простор. Помнит что-то из более поздних лет, но что и когда случилось, не имеет понятия.

Следующая ночь не принесла облегчения. Кошмар стал отпечатываться в памяти, словно на пленке, сквозь темную завесу стали проявляться очертания и образы. Смазанные, нечеткие, полные ломаных линий, расплывающиеся при фокусировке, своим хаосом они дополняли звуки, заставляя сердце цепенеть. Черные пальцы тянулись к нему с мольбой, обещая проклятие. Сгорбленные силуэты сжимались в точки, пытаясь избежать неотвратимого. Тонкие стебли хрупких ног подламывались, пытаясь сделать отчаянные шаги к спасению. Там были лица, но он не мог их запомнить. Только рты, извергающие рыдания и крики, глазницы, сверлящие ненавистью. Он хотел убежать, но черный плотный воздух крепко держал его в своем капкане. Его руки бесполезно скребли шершавый бетон, пытаясь развернуть непослушное тело безвольной марионетки. Ноги вросли глубоко в сырую землю, уцепившись корнями в кости и гнилую плоть. Он боялся дышать, словно его дыхание оскорбляло их, как и биение сердца, отбивающего такт безумному хору. От каждого их слова веяло холодом и тленом. Они хотели, чтобы он взглянул на них, чтобы он увидел их и запомнил. Он всматривался в их лица. Но запомнил только одно.

Лицо маленькой девочки лет шести, перепачканное грязью, словно она не мылась уже несколько месяцев. Пухленькие губки чуть выдавались вперед, создавая впечатление обиженной серьезности. Небольшой курносый нос с темным пятном на кончике. Растрепанные черные волосы, словно спутанный моток проволоки вокруг. И взгляд карих глаз, смотрящих с недетской серьезностью и пониманием. В этом взгляде отражалась обреченность существа, жизнь которого не успела начаться. Цветка, который растоптали, не дав ему расцвести. Загнанного в угол истощенного зверя, которому больше некуда бежать. Этот взгляд бросал последний вызов, принимая свою участь, но не сдаваясь на милость победителя.

Этот образ преследовал его. Кто она? Почему именно ее лицо отпечаталось в его сознании? Эти мысли терзали его весь следующий день, вытягивая смутные воспоминания, которые не желали обретать четкие формы.

В этом месте он был не всегда. Там, за стенами станции, у него была другая жизнь, совсем другая. Его окружали другие люди, и он для них что-то значил. Он был кем-то, но кем? Кратов вспомнил, что такое семья – была ли она у него? Может, эта девочка – его дочь, или просто ему отпечаталось в памяти не по-детски серьезное лицо совершенно незнакомого ребенка. Как он попал сюда? Почему? Как бы он ни пытался вспомнить, память не спешила раскрывать ему этих секретов. Казалось, что нужные мысли и воспоминания близко, стоит только приложить немного усилий, и все кристаллизуется, станет предельно ясным и понятным. Что он вспомнит все. Но при малейших попытках сконцентрироваться, образы разлетались, словно стая птиц при виде хищника. Это состояние раздражало его и изматывало. Время контакта с пультом управления давало небольшую передышку, но, как только связь исчезала, пытка начиналась снова. Он мечтал слиться с местом своей работы, больше никогда не отрываться от простого и незамысловатого процесса. Чтобы этот нестерпимый гул неоформившихся воспоминаний не изматывал его спутанного сознания. Но каждый перерыв Ясер выводил его из спасительного транса, отстраняя от пульта.

– Не волнуйся. Скоро это пройдет, – успокаивал Ясер, видя терзания Кратова, – Надо немного потерпеть.

Вечер они провели в полном молчании, погруженные каждый в свои мысли. Только сейчас за весь день Кратов заметил, что Гэрриоуна тоже что-то тревожит. Тяжелая челюсть его была напряженно сомкнута, и лишь желваки двигались на его окаменевшем лице. Стеклянный взгляд был рассредоточен, свидетельствуя о глубоком погружении сознания в неведомые глубины. Ясер, видя их задумчивость, не заводил разговоров и молчал, заняв свою обычную позицию возле входа в каюту. Чтобы лучше сконцентрироваться и все же уловить скользящие на поверхности воспоминания, Кратов закрыл глаза.



Звуки выстрелов вырвали его из задумчивости. Три коротких очереди в непосредственной близости разорвали воздух громом судного дня. Вдалеке резкий раздраженный голос выкрикивал команды, ему вторили крики раненых. Кратов открыл глаза. Он стоял в русле реки. На ее берегах обнаженные деревья своими хрупкими телами прикрывали беззащитные дома. На противоположном берегу лицом вниз лежал человек в грязной зеленой форме – он не успел добраться до спасительной линии растений. Изо рта с каждым выдохом вылетали облачка пара, сердце бешено колотилось. Кратов должен был что-то сделать, но не мог вспомнить, что.

Он беспомощно оглянулся – никого. Только крики, время от времени чередуясь с треском автоматов, наполняли холодный воздух безумством жизни. Грязный камуфляж лип к телу. Кратов рассеянно посмотрел под ноги в поисках ответа. Вода, в которой он стоял по щиколотку, была красной от крови. Или это текла настоящая кровь? В голове проскочила жуткая мысль, что воды в русле больше не осталось, что теперь отныне здесь будет нескончаемый поток, собирающийся из ран и разорванных сосудов. Поток, питаемый криками и выстрелами, мольбами о помощи и стонами умирающих. Этот размеренный треск и грохот существуют только для того, чтобы текла эта река. Эти команды звучат для того, чтобы текла эта река. Он здесь для того, чтобы текла эта река.

Осознание своего жуткого предназначения привело его в ужас. Надо бежать, но ноги глубоко ушли в ил. Или, быть может, это мертвые руки тех, кто пал ради этой реки, удерживали его, чтобы он не мог избежать своей участи. На противоположном берегу выросла тень. В панике пытаясь вырваться из капкана реки, он сильнее начал дергать ногами, но безуспешно. Холодные глаза разглядывали беззащитную жертву, застрявшую в русле реки. Смертоносная сталь направила свое жерло в сторону обреченного. Резкий сухой треск вновь разорвал воздух.



Кратов рывком сел. Пот стекал по его голому телу, несмотря на то, что в помещении не было жарко. В алом свечении он не сразу понял, где он. В небольшом углублении вместе с ним лежали еще двое. Свет придавал безжизненности истощенным лицам, превращая комнату в подобие братской могилы.

“Я мертв?”

Мысль проскочила и исчезла в пустоте. Сердце колотилось, легкие жадно хватали воздух.

Чтобы прийти в себя, Кратов решил прогуляться. В инфернальном свете черная дорожка прохода казалась тропой в мир мертвых. Пытаясь прогнать остатки кошмара, он пошел через безжизненные помещения, ничего вокруг себя не замечая. Он добрался до последней секции с черными барабанами, собираясь повернуть назад, когда заметил, что дверь в следующее помещение открыта.

В обширном пространстве не было ничего, кроме странных предметов, похожих на черные деревья высотой в человеческий рост. “Ветви” их заканчивались острыми шипами и были раскинуты в стороны от тонкого ствола, словно приглашая в объятия. Две нижних обсидиановых конечности были направлены вниз и заканчивались четырьмя стеблями, похожими на узловатые длинные черные пальцы. Две других, находящихся повыше, были похожи, но где-то на полпути к “пальцам” у них находились длинные отростки с тонкими, как иглы, шипами. Завершали мрачные кроны короткие ветви, заканчивающиеся “пятерней”, похожей на кисти обугленного скелета.

Зрелище этого странного мрачного леса вызвало в сознании еще большую панику, вытеснив остатки кошмара. Кратов чувствовал угрозу в этом безжизненном пейзаже. Алое зарево создавало впечатление, что он находится в центре лесного пожара, и ему некуда бежать. Что этот черный лес поглотит его вместе со всеми его страхами, растворит его в себе и выжжет все, оставшееся в его сознании.

Больше не в силах держать себя в руках, он дал волю своей панике и побежал обратно. Вернувшись в каюту, Кратов забился в свой угол. Обдумывая, чем зрелище этого странного леса могло его так напугать, он забылся тревожным сном.




Глава 4


Ему приснилась женщина. Не такая, каких он видел на станции. Женщина была одета в легкое белое летнее платье с цветочным узором, которое открывало ее загорелые плечи. Длинные черные волосы развевались от морского ветра. Кратов гулял с ней по каменной набережной. Справа шелестел волнами прибой, подбрасывая в воздух брызги. Мужчина отчетливо ощущал соленый привкус морской воды на губах. Слева, чуть поодаль, столпились клены, перешептываясь листьями в кронах.

Белое раскаленное солнце заполняло все вокруг своим светом, делая ярче краски и в то же время ослепляя. Они шли молча. Кратов боялся заговорить, потому что ему казалось, что все разрушится даже от малейшего звука. Этот хрупкий момент, этот мираж рассыплется на миллионы осколков, и не останется ничего, кроме ослепляющего света, разделяющего их.

Он шел и боялся посмотреть на нее, боялся рассеять волшебство момента. Увидеть ее печаль. Где-то позади раздался звонкий детский смех. Он оглянулся, но в белом мареве позади никого не было. Смех зазвенел снова уже с другой стороны. Кратов повернул голову, но источник звука так и не смог найти. Так повторилось еще несколько раз. Казалось, что кто-то решил сыграть с ним злую шутку. Наконец женщина нарушила молчание.

– Ты только возвращайся. Мы будем ждать тебя.

Она повернулась и посмотрела на него, но он так и не смог поднять взгляд. Неожиданно его захлестнуло чувство вины, будто он упустил что-то важное. Будто он знал, что не выполнит свое обещание. Он знал, что на этом все закончится. Кратов не смог ничего ей ответить. В растворяющемся в белом свете мираже он услышал последние слова: “Береги себя”.

Свет плавно отступил, позволяя проявиться очертаниям знакомой комнаты. Ясер еще дремал возле входа. Его впалая грудь равномерно вздымалась и опадала в такт дыханию. Лицо выражало полнейшую безмятежность. Казалось, что только его на всей этой станции каждую ночь не донимают кошмары. Казалось, что только этот счастливец может с такой беззаботностью погружаться в глубины сна и наслаждаться им.

Кратов был не единственным, кто проснулся в такую рань. За входом маячил силуэт Гэрриоуна, делавшего гимнастику. Тяжелое дыхание его говорило о том, что организм, истощенный болезнью (болезнью ли?), с трудом восстанавливает форму.

Спустя несколько минут сосед вернулся и бесцеремонно переступил через спящего в проходе Ясера, даже не взглянув на него. На суровом лице и лысине блестели капли пота. Он встретился взглядом с Кратовым и коротко кивнул ему в знак приветствия. Гэрриоун сел, поджав под себя ноги и, оперевшись на стену спиной, закрыл глаза, застыв в подобии медитации.

Не смея нарушить тишину, Кратов сидел на полу, погруженный в свои размышления, пока не настало время пробуждения. Ясер не спеша поднялся на ноги и потянулся. Следом Гэрриоун открыл глаза, выходя из своего транса, и бросил хмурый взгляд на проснувшегося соседа.

Дальше день встал на рельсы своего обычного расписания. Кратов, потрясенный событиями минувшей ночи, никак не мог избавиться от оставленных ею образов.

Работники станции возвращались на первый перерыв, когда взгляд его упал на закрытую дверь в конце помещения.

– Как ты назвал ту штуку, которая находится за той дверью? – Кратов кивнул в сторону противоположной стены, обращаясь к Ясеру.

– А? – встрепенулся тот, отрываясь от собственных мыслей. Проследив за взглядом товарища, он нахмурился, – я назвал ее Машиной.

Он посмотрел на Кратова с явной мольбой. Очевидно, ему не хотелось продолжать этот разговор и вообще поднимать эту тему. Ясер не желал знать о размышлениях Кратова по поводу того, что находится за этой дверью. Всем своим видом он показывал, что не хочет слышать об этом ни единого слова.

Казалось, что они запустили какую-то реакцию, о которой известно только ему и больше никому. Реакцию, которая приведет к последствиям, которых он не хочет допустить. Несмотря на это, Кратов задумчиво продолжил:

– Я бы скорее назвал ее лесом.

Лицо Ясера помрачнело, будто ему вынесли приговор.

– Что делают эти деревья? Они такого жуткого вида, аж мурашки по коже, – Кратов поежился, вспоминая мрачное зрелище в алом зареве лесного пожара.

– Я…

Ясер замялся. Он стоял с растерянным видом, не зная, что сказать, безмолвно шевеля губами, подбирая нужные слова. Он помотал головой, чтобы сосредоточиться, помассировал переносицу, после чего продолжил уже более твердым голосом:

– Я точно не знаю, что они делают. Единственное, что я знаю, – это то, что они важное звено в этой всей системе, – он обвел руками вокруг, – на этой станции. Эти деревья. Они каким-то образом влияют на нас. Не исключено, что все эти наши способности – это управление приборами без других интерфейсов, кроме органов чувств. Может, еще что-то, о чем мы не подозреваем. Все это, может быть, результат их воздействия. Я не могу больше сказать.

Ясер смотрел на Кратова, явно мысленно умоляя об окончании этого разговора. Помолчав около минуты, он сказал:

– Пойдем, а то пропустим обед.

Уже по пути в столовую Кратов задумчиво спросил:

– А как именно они воздействуют на людей?

Его спутник шел чуть впереди, не оборачиваясь.

– Я не могу сказать, – бросил он в ответ, – извини.

Обед они провели в молчании. Кратов обдумывал странный ответ Ясера. Казалось, что он знает какую-то тайну, связанную с этим лесом, но боится ее раскрыть. Что может такого скрывать это помещение со странными устройствами, что его товарищ оберегает этот секрет? Он посмотрел на Ясера – тот имел необычный для себя мрачный вид человека, оказавшегося перед тяжелым выбором. Он сосредоточенно жевал свой обед, но казалось, что он даже не замечает, как проглатывает пищу. Все его внимание было занято решением какого-то сложного вопроса. Сидевший рядом Гэрриоун то и дело бросал на Ясера подозрительный взгляд, но так и не проронил ни слова.

Весь последующий день Ясер был рассеян и задумчив. Он не сразу реагировал на обращенные к нему фразы, отвечал односложно. Тему леса за закрытой дверью Кратов решил не поднимать, за что, похоже, его спутник был ему благодарен. Погружение в работу немного отвлекло от мрачных мыслей.

После молчаливого ужина Ясер неожиданно повел их не в сторону кают, как обычно, а опять на рабочие места. На вопрос Гэрриоуна, неужели им теперь можно работать в полную силу после такого короткого срока, он ответил утвердительно. Восстанавливаются они быстро, и понемногу уже можно начинать работать в полные смены. Гэрриоун в ответ пожал плечами и вскоре растворился в своих джунглях.

Розовый свет начинал напитываться красным, когда они вернулись на свои посты. Кратов почувствовал тревогу, поднимающуюся внутри словно мрачный покров тени, наплывающей из глубины сознания. Единение с пультом дало небольшое расслабление, но, несмотря на прочную связь, тревога начала пробиваться и через это укрепление. Грозовые тучи собирались в сознании, суля опасность.

Холодная тень страха наползала, растворяя ощущения и краски. От затылка по коре головного мозга вперед, к лицу. Глубже, внутрь серого вещества, вытесняя все на своем пути. Вниз по позвоночнику. Дальше. Внутрь. Вглубь. Страх заполнял вены, мышцы, ткани, заменяя собой реальность. Страх становился самой реальностью, заслонив все остальное. Страх стал всем. Сердце в груди бешено колотилось в цепких лапах паники. От хватки тревоги начали тупеть чувства, хуже слушаться конечности.

Наконец, больше не имея сил сопротивляться тревоге, Кратов разорвал связь с пультом. Слева напротив него за своим рабочим местом стоял Ясер. Он тоже разорвал связь и с сожалением и тревогой смотрел на своего товарища. Сознание металось в клетке страха, пытаясь найти спасение и в то же время объяснение происходящему. “Бежать! Бежать! Бежать!” – как сигнал тревоги зазвучало в голове Кратова.

– Не пора ли нам уже уходить? – спросил он Ясера.

Во рту пересохло. Язык не слушался. Тело начинала бить мелкая дрожь. Страх все сильнее сжимал его горло. Сдавливал грудную клетку. Не давал дышать.

– Нет, – стараясь сохранить спокойствие, ответил тот, – тебе просто так кажется, но еще рано.

Кратов хотел ему ответить, но какая-то тень мелькнула на периферии его зрения, уходя за спину. Он почувствовал резкую боль в основании черепа. Тело показалось чужим. Непослушной марионеткой. Он попробовал сделать шаг и не смог. Не получалось ни пошевелить пальцем, ни даже повернуть голову. Кратов смотрел в глаза Ясеру, чей взгляд не выражал ничего, кроме сожаления.

– Извини, – проговорил он, – это будет лучше для тебя же.




Глава 5


Кратов раздраженно массировал переносицу, стараясь успокоиться. В ушах стоял гул, словно его погрузили на дно океана. Казалось, последние часы выпали из его памяти, украденные неведомым похитителем, сокращающим жизнь.

Он старался ровно дышать, возвращая контроль над своим телом. Спокойно. Все хорошо. Держи себя в руках. Надо завершить начатое. Кстати, зачем я здесь? Тихие, едва слышные, на грани слуха всхлипы вкрадывались в пространство, занятое гулом. А, ну да!

Он распахнул глаза и увидел железную дверь, покрытую облупившейся коричневой краской. Подвешенная на торчащий из потолка ржавый крюк лампочка тускло освещала холодное помещение. Из-за нестабильной работы дизель-генератора яркость постоянно менялась. Время от времени лампочка мигала, приводя в движение тени, корчившиеся на голых стенах. Эти тени – они ждут, когда свет погаснет, чтобы накинуться на свою жертву. Кратов поежился от этой мысли, но быстро сбросил наваждение. Резким движением расправил плечи. Держи себя в руках!

Он повернулся. В углу, обхватив грязными руками колени, свернулась девушка. Рваная грязная одежда мешком висела на тощем теле. Слипшиеся от грязи и крови волосы закрывали лицо. Через эту фату спутанных прядей он видел, что она смотрит на него красными от слез глазами. Хрупкое тело подергивалось в такт всхлипам. Кратова охватила жалость к несчастному существу. Что она делает в этом ужасном месте? Зачем ей здесь быть? Она должна радоваться жизни и наслаждаться ею, а не сидеть в холодном подвале вот так, обхватив колени руками и рыдая.

– Молчишь? – голос его был пустой и бесцветный.

Не дождавшись ответа, Кратов повернулся и дернул ручку двери. За ней он обнаружил коридор, в конце которого возле лестницы висела такая же тусклая лампочка, как и в помещении. Быстрыми шагами он преодолел пространство тьмы между двумя угасающими звездами и поднялся по крутой лестнице наверх. Встал на выходе, осматривая это царство мук. Закурил.

В сером безжизненном пространстве между двумя панельными пятиэтажками с выбитыми стеклами окон не было никого и ничего, кроме грязи с вмерзшими в нее телами.

Его не смутило даже отсутствие караульного, который должен был находиться возле входа. Так и должно было быть. Больше никого. Вдали на веревке, подвешенной между двух металлических столбов, вбитых в землю, висела чья-то одежда, словно боевой стяг, который ведет армию мертвых в иной мир. Видимо, кто-то оставил белье сушиться. Давно оставил. Теперь за этими тряпками никто не придет.

Кратов выбросил окурок и пошел в другую сторону, стараясь не глядеть по сторонам. Я все это видел. Много раз. Не один раз. Зачем смотреть, когда знаешь, что увидишь? Опрометчиво. Насрать. Здесь никого уже нет. Больше нет. Сюда никто не вернется, кроме меня. Всегда возвращался. Приходилось возвращаться. Зачем? Чтобы снова и снова. Но зачем?

Он вовремя остановился, чтобы не наступить на тело. На бледном лице мертвого парня застыло удивленное выражение, словно он не мог поверить в то, что его жизнь так быстро оборвалась. Черты еще сохранили правильные пропорции, не тронутые разложением. В глазах отражался стальной купол неба, загораживая этот мир от солнца. Такой молодой. Хотя бы умер быстро. Без мучений. Даже до конца не успел понять, что случилось. Спи спокойно, кто-то за тебя проживет счастливую жизнь.

На грани слуха появился знакомый хор. Голоса плавно приближались, казалось, что они ищут его.

Бесплотные, они блуждают по городу в поисках своей извечной жертвы, чтобы вкрасться в его слух, заполнить сознание, закупорить уши. Казалось, что сейчас они вынырнут из-за угла и набросятся на него. Кратов переступил через труп и ускорил шаг, будто это могло помочь убежать от накатывающей волны.

Он петлял по улицам, уворачиваясь от попадавших под ноги тел, стараясь не всматриваться в лица, боясь узнать их. Ему хотелось оказаться как можно дальше от преследовавшего его шепота. Все ускорял и ускорял шаг. Бесполезно. Я не уйду от него, не убегу. Я знаю об этом, но все равно пытаюсь скрыться. Все сильнее и сильнее.

Кратов побежал, спотыкаясь о торчащие из земли конечности. Изо рта вырывались тяжелые облачка пара. Воздух стеклянными осколками врезался в легкие. Глаза слезились от ветра и напряжения. Он бежал не глядя, лишь бы оказаться как можно дальше от этого чертова шепота. Скрыться. Оглохнуть. Умереть. Но чем дольше он бежал, тем громче становились голоса. Не слышать! Не вслушиваться! Не запоминать! Не надо! Забудь!

Он выбежал на берег реки. С обеих ее сторон обнаженные деревья своими хрупкими телами прикрывали беззащитные дома. На противоположном берегу лицом вниз лежал человек в грязной зеленой форме.

Изо рта Кратова с каждым выдохом вылетали облачка пара, сердце бешено колотилось. Он должен был что-то сделать. Он беспомощно оглянулся – никого. Грязный камуфляж лип к телу. Река внизу была красной от крови. Нет! Это была сама кровь. Густая и алая, вытекающая из тысяч ран мертвых и умирающих, напитанная страданиями и страхом.

Кратов поднял взгляд – на противоположном берегу стояла девочка. Лицо ее было перепачкано грязью, словно она не мылась уже несколько месяцев. Пухленькие губки чуть выдавались вперед, создавая впечатление обиженной серьезности. Небольшой курносый нос с темным пятном на кончике. Растрепанные черные волосы, словно спутанный моток проволоки вокруг. И взгляд карих глаз, смотрящих с недетской осознанностью и пониманием. Некогда цветастое детское платьице потускнело от грязи и залоснилось. То тут, то там можно было заметить заплатки из другого материала. На тоненькие ножки были надеты сапоги на несколько размеров больше.

Шепот голосов в ушах стал нестерпимым, оглушающим. Он стал шумом кровавой реки, текущей у его ног. Шепот – это и есть река. Шепот стал этой девочкой. Шепот стал им. Он здесь для того, чтобы текла эта река. Хлопок!




Глава 6


Сознание выплывало из мутного омута сна. Кратов открыл глаза, чтобы увидеть знакомое утреннее свечение стен и потолка.

Синий свет создавал ощущение холода или, быть может, это были остатки сна. Он сел на своей койке и, поежившись, потер плечи. “Как в холодильнике, ей-богу, – подумал он, – что же мне такого снилось?”

Остатки сновидений словно утекли в дренаж, оставив только блестящие капли намеков. Было холодно, были какие-то люди, было страшно. Происходящее было связано с ним, от него что-то требовалось, но что, он уже не помнил. Он подумал, что явно упускает какую-то деталь. Что-то, что когда-то раньше казалось важным. Но это было важным “тогда”, а сейчас он прекрасно знает, что ему надо делать.

Кратов встал, потянулся, разминая одеревеневшие ото сна мышцы.

“Каждый раз как с того света возвращаюсь, – подумалось ему, – интересно, остальные так же себя чувствуют?”

На доли секунды проскочила мысль, что он не помнит, как засыпал, но Кратов отмахнулся от нее. Рука привычным движением провела по торцу кровати от изголовья к противоположному концу. Койка исчезла в стене, словно ее никогда и не было. Закончив утренние приготовления, он покинул свою комнату и, примкнув к своим проснувшимся собратьям, двинулся в сторону душевых кабин.

Ему всегда нравилась эта процедура: мощный поток волной сбивал остатки сна, смывая смутную тревогу. Словно через водяную преграду он переходил из одного мира в другой, более реальный. Теплый воздух обдувал, высушивая нагое худое тело, подготавливая к возвращению в привычную реальность.

Кратов только занял свободный столик, когда к нему подсел Ясер со своей тарелкой.

– Как спалось? – спросил сосед, ковыряясь ложкой в своем блюде и стараясь сохранять невозмутимый вид.

– Нормально, – отозвался Кратов.

Спустя несколько секунд молчания он добавил:

– Сон странный приснился, но я его уже начал забывать.

Они продолжали сидеть в молчании. Ясер с нескрываемым волнением на лице высматривал кого-то в столовой, но, видимо, не находил нужного ему лица. С каждой минутой он становился все мрачней.

– Кстати, – задумчиво произнес Кратов, – ты тоже там был.

– Где? – всполошился Ясер.

– Во сне, – отозвался тот.

–А-а-а-а, – протянул сосед и засмеялся, – вот что бывает, когда так много времени работаешь вместе, уже друг другу сниться начинаем.

Покончив с завтраком, оба двинулись по темной тропе к своим рабочим местам. Ясер продолжал озираться по сторонам в оранжерее, будто пытаясь увидеть старого знакомого, которого здесь не было.

– Потерял кого?

– Вроде того, – отозвался Ясер, стараясь сохранять невозмутимый вид, – что-то Гэрриоуна нет, ты его не видел? Может, он раньше проходил.

– Нет, – подумав, отозвался Кратов, – не видел. Но я особо и не смотрел. А у вас с ним дела какие-то?

– Да так, – Ясер махнул рукой.

Не имея ни малейшего желания допытываться, Кратов только пожал плечами, и они продолжили путь. Когда он приступил к работе, ему показалось, что за пультом он не стоял уже целую вечность. Вроде бы вчера, как и в остальные множество дней, он соединял свое сознание с рабочим местом, погружаясь в привычные ощущения и манипуляции. Сейчас же ему показалось, что часть из этих дней выпала, будто бы их и не было, будто кто-то другой выполнял его работу, замещая его на этом месте. Казалось, кто-то вырезал эти дни из его памяти, словно режиссер, редактируя ленту его жизни под финальный монтаж. Кто-то вырезал его из его жизни и выбросил ее часть в мусорную корзину, оставив только то, что, по его мнению, было нужно.

Эти мысли мешали сосредоточиться на работе, но сам рабочий процесс сглаживал весь дискомфорт, снижая его воздействие до уровня жужжания мухи в оживленном помещении – если не фокусироваться на нем, то особо и не беспокоит.

Из-за странных ощущений он затянул с работой и пропустил бы обед, если бы его не отвлек Коминский. Мужчина задержался проверить свой пульт и уже выходил из помещения, когда заметил Кратова. Он вывел коллегу из рабочего транса и позвал в столовую. Там Кратов увидел Ясера с Гэрриоуном, оба жарко спорили и даже не заметили, как он к ним подсел.

– И ты, зная все, что здесь происходит, позволяешь этому твориться?

Рычание Гэрриоуна выдавало явную угрозу. Ноздри его раздувались от ярости. Он пристально смотрел на своего собеседника, который при этом всем был взволнован.

– Гэрриоун, – успокаивающим тоном ответил Ясер, – ты не понимаешь. Я на самом деле знаю немногим больше твоего. Да, я вижу, что здесь творится, но что я могу сделать? Может, так и надо, может, так и задумано. Не исключено, что, может быть, все происходящее здесь многим из нас на пользу…

– Если это все на пользу, то почему ты не лезешь туда сам, умник ты эдакий? – резко перебил его собеседник, сжимая кулаки и угрожающе нагибаясь над столом.

Ясер сделал глубокий вздох, закрыв глаза, чтобы сохранить самообладание.

– В работе этой системы есть изъян, о котором создатели ее или не знают или не считают важным, – продолжил он менторским тоном, – система истощает некоторых людей, не всех, но есть определенный тип, на которых она действует фатально. Нужен кто-то, кто вовремя сможет оказать помощь.

– И это ты?

– Да, – продолжил Ясер, – я прошел через все это. Я знаю, что переживает человек в это время. И теперь я знаю, как помочь в такой ситуации.

– Мы тоже прошли, – Гэрриоун кивнул в сторону Кратова, – почему тогда с нами не меняться, раз эта твоя хваленая система, по-твоему, так полезна?

– Я не могу вам до конца доверять, – ответил его собеседник, – извини, но я не знаю, что дальше может случиться с вами. У меня нет гарантий того, что, когда я вернусь в Машину, вы не оставите все как есть или не воспользуетесь ситуацией в своих целях. Обратных гарантий вы дать не можете. Вы даже не знаете, что может с вами произойти дальше в отрыве от нее.

– Значит, ты нам не доверяешь? – Гэрриоун сверлил его глазами.

– Да.

– С чего ты тогда решил, что я буду доверять тебе?

– Я так не решил. Ты имеешь на это полное право. Но на твоем бы месте я не доверял бы и себе.

– Это уже мне решать. – угрожающе пророкотало в ответ.

Они смотрели друг другу в глаза: один – с нескрываемым гневом, другой – спокойно и с пониманием.

– Как тебе удалось скрыться? – наконец спросил Ясер, – они находят даже в укромных местах. Я ни разу не видел, чтобы от них кто-то смог убежать или отбиться.

– Есть определенные навыки, – казалось, что Гэрриоун пытается уничтожить собеседника взглядом, – делай, что хочешь, дружище, но знай: туда, – он указал рукой в сторону выхода из столовой, – я ни за что не полезу, и не проси.

Он резко встал и, позабыв недоеденную пищу, широкими шагами направился к выходу к рабочим местам. Кратов проводил его взглядом, пока тот не скрылся за входом. Ясер же неподвижно оставался на своем месте, даже не глядя на уходящего собеседника. Он явно о чем-то задумался.

– Это что такое сейчас было? – спросил Кратов, когда Гэрриоун покинул помещение.

– Да так, – Ясер вернулся к еде, будто ничего не случилось, – повздорили немного.

– Немного?

– Мелочи, – отмахнулся тот.

– Ничего себе, мелочи, – отозвался Кратов. – Кстати, о какой такой Машине вы говорили? Мне кажется, я слышал где-то это название.

Ясер устало посмотрел на него.

– Машина – это часть систем станции, которая поддерживает ее бесперебойную работу.

– И она опасна? Ты как-то связан с нею?

– Не то чтобы, – по виду Ясера было понятно, что он не хочет продолжать беседу, – это долгая и неважная история.

– Раз она не такая важная, то почему он вспылил? – настаивал Кратов, ему не нравилось, что его товарищ юлит.

– Ты же знаешь Гэрриоуна, он парень вспыльчивый, заводится по любому поводу. Не разбираясь в вопросе начинает поднимать лишний шум. Ты лучше скажи, что тебя так задержало?

Вопрос вернул Кратова к его собственным переживаниям, о которых он успел забыть, захваченный разговором своих соседей. Он поделился ими с Ясером, на что тот ответил, что это случайная странность в работе пультов. Он тоже наблюдал ее сегодня, Коминский вообще не мог нормально работать. Это небольшой сбой, который пройдет.

Весь последующий день прошел без происшествий за исключением того, что во второй перерыв в столовой Гэрриоун так и не появился. Работа давалась с трудом, и Кратов в конце дня уже не мог нормально управлять своим пультом. Он разорвал связь, решив закончить пораньше, толку от его манипуляций было мало.

Обретя ощущение окружающего мира, он увидел, как по проходу в его сторону плавно летит черное продолговатое тело размером чуть больше человеческой головы. Ему показалось, что блестящий фасетчатый глаз существа сфокусирован на нем. Похожее на жука, оно держалось в воздухе без помощи крыльев. Приблизившись, “жук” раскрыл свой панцирь на четыре лепестка, крест-накрест вставшие вокруг глаза, и рванулся через голову Кратова ему за спину. Мужчина лишь успел понять, что потерял контроль над своим телом.




Глава 7


Утро снова встретило его привычным мягким светом стен и потолка. В глубокий омут сознания уплывали остатки кошмара. Снилось, будто кто-то завладел его телом, и он не мог пошевелиться, только наблюдая за происходящим.

Кратову не удавалось вспомнить, что происходило, но ощущение беспомощности, охватившее его тогда, вызывало страх. Казалось, что он еще до конца не отошел от жуткого оцепенения, и неподвижно лежал, уставившись в потолок. Он убедился, что конечности прекрасно его слушаются, и поднялся на кровати. Как и всегда по утрам, чувствовался привычный озноб. Утренняя разминка помогла разлить живительное тепло по мышцам, вернув им прежнюю эластичность.

Мимоходом пролетела мысль о том, всем ли приходится проходить через эти ощущения по пробуждении. Легким движением руки он убрал кровать в стену и направился по привычному маршруту – через душевые в столовую.

Завтракали они вместе с Ясером, который расспрашивал Кратова о его самочувствии. Тот заявил, что чувствует себя прекрасно, только, поделился он, по утрам у него бывает странный озноб со скованностью в мышцах, словно он пролежал во сне целую вечность. Ясер улыбнулся и пояснил, что такова особенность этого места, и добавил, что временами чувствует себя точно так же.

Затем Кратов пожаловался на странные сны, которые тревожили его последнее время. Собеседник поспешил заверить его, что беспокоиться по этому поводу не стоит. Тревожные сны – побочный продукт сбоев в пультах управления, но это быстро исправляется и кошмары проходят. Нужно подождать всего лишь пару дней, и все пройдет.

Извинившись и сославшись на то, что ему надо еще кое с кем поговорить, Ясер удалился в другой конец столовой. Как только он прошел половину пути, словно из ниоткуда за столом Кратова возник Гэрриоун.

– Вот это мы с тобой в передрягу попали дружище, – он озирался, словно пытаясь определить, не подслушивают ли их.

– Ну, да.

Кратов не понимал, о чем говорит собеседник, и, смущенно улыбнувшись, посмотрел тому в глаза. Гэрриоун сверлил его взглядом, надеясь выцепить хоть проблеск поддержки и понимания. В ответ на отсутствие нужной реакции на его лицо легла тень разочарования.

– Ты нихрена не въезжаешь. Да?

Кратов смотрел на него встревоженно. В облике Гэрриоуна было что-то угрожающее. Его немного лихорадило, и казалось, что он чем-то одержим.

– Честно? Нет, – ответил он Гэрриоуну.

– Ты нихрена не помнишь из последних нескольких дней? Не этих двух. Раньше.

– Почему не помню? – удивился Кратов, – Все было как обычно, мы работали и…

– Нихрена ты не помнишь! – перебил его собеседник.

Он продолжал пристально смотреть на него своими голубыми глазами, словно пытался что-то отыскать в сознании товарища.

– Может, тебе говорит что-нибудь название “Машина”? Может, тебе о ней что-то рассказывал Ясер, – Гэрриоун лихорадочно вглядывался ему в глаза, пытаясь уловить малейшие проблески понимания.

Кратов почувствовал странную иррациональную тревогу, когда услышал это слово. Ему хотелось сжаться в точку, убежать, исчезнуть при упоминании этого объекта. Однако он не мог понять, почему оно вызвало такой эффект, несмотря на то, что он не мог вспомнить, что оно значит.

– Нет, – ответил он.

Гэрриоун закипал. Напряглись желваки, лицо стало жестче, словно окаменело, взгляд стал еще суровее. От него исходила ощутимая угроза, которую было тяжело не заметить. Кратов понял, что опасается этого человека. Казалось, что он вот-вот накинется на него и растерзает голыми руками.

– Вот же сволочь! – наконец прорычал Гэрриоун.

Он оглянулся в дальний угол и послал гневный взгляд в сторону, где сидел Ясер. Резко повернувшись обратно, мужчина выпалил взволнованным заговорщическим тоном, периодически поглядывая по сторонам:

– Короче, дружище, здесь творится какой-то пиздец. Это ужасное место. Понимаю, что тебе так не кажется, но это так. Поверь мне, дружище. Ты просто всего не видел, а даже если и видел, то хрен вспомнишь. Здесь проходит какой-то странный эксперимент, и этот эксперимент надо заканчивать к хуям. В чем суть, я не в курсе, и разбираться не хочу. Мне хватает того, что я видел и знаю. Короче, эксперимент. И в нем замешаны люди. Мы. Все мы! Все, кто сидит в этой сраной столовой. Эта ебучая Машина, или как ее там, для чего-то использует нас, и это явно не приятная процедура. Почему? Потому что люди бы так себя бы не вели, получая удовольствие. Их не надо было бы силком туда тащить, они бы сами бежали радостно, как пьянчужка в паб, заведись у него деньги.

Вместо этого людей притаскивают силком и запирают в этом чертовом лесу. Полночи люди там корчатся, мучаются, стонут, рыдают, маму зовут, кричат жуткими воплями. Поверь мне, я был там. Я охуел! Я чуть не свихнулся, друг. Я как в аду побывал! Полночи живого ужаса и кошмара. Я такого в жизни не видел. Это пиздец, дружище! А чтобы днем все нормально работали и не подозревали, что их ждет ночью эта хуйня, им, то есть всем вам, стирает память. Вы ничего не подозреваете, и под вечер они вас опять – ХРЯСЬ! И вы опять корчитесь, плачете и рыдаете. Сущий ад! Изо дня в день. Не знаю, зачем, но это нездоровая хуйня. Но я помню, я знаю, я видел! Я начал кое-что вспоминать из своего прошлого и знаю, что раньше было не так, нихрена не так! Нас кто-то запер здесь. Специально. И я доберусь до этих сволочей. Обязательно доберусь. Я сбегу и найду их, – он наклонился еще ниже над столом, приблизившись к своему собеседнику, – Я знаю, где выход, друг. Я выберусь отсюда, вспомню, кто я такой. Я найду их, и они заплатят! Пойдем со мной, дружище. Я вижу по твоим глазам, что не все потеряно, тебе еще до конца не промыли мозги, у нас есть шансы. Мы все вспомним, мы выберемся. Давай! Пока еще не поздно!

Кратов был в смятении, голова кружилась, словно он получил сильный удар. Машина. Лес. При упоминании их вместе с тревогой всплывало узнавание. Воспоминания в памяти не обретали четких форм, но смутными силуэтами маячили на грани сознания, вселяя страх одним только своим намеком. Что-то подсказывало, что Гэрриоун может быть прав. Что-то странное происходит здесь, это факт. В то же время его собеседник выглядел безумным. Свирепый взгляд и испарина на его лице говорили о нездоровье. Собеседник Кратова явно был не в себе, а ведь не известно, на что способен человек в таком нестабильном состоянии.

– Я… Я не знаю, – выдавил из себя Кратов, – я не уверен… А что, если ты не прав? Если все это тебе привиделось или приснилось?

Гэрриоун смотрел на него. Во его взгляде чувствовалось разочарование. Кратов заметил, как в противоположном углу из-за стола поднимается Ясер. Проследив за его взглядом, Гэрриоун быстро обернулся, а затем, вновь уставившись на Кратова, скороговоркой произнес:

– Я не могу тебе, доказать, но ты должен мне поверить, – его голос был тихим, – если ты хочешь закончить этот кошмар, приходи после ужина к моей каюте.

С этими словами он резко встал и быстро вышел из столовой. Кратов обратил внимание, что мужчина даже не притронулся к своей еде.

Рабочее время вновь стерло все сомнения. Погрузившись в размеренную рутину привычных простых действий, Кратов провел первую половину дня без терзаний и рефлексии по поводу сказанного Гэрриоуном. Мир знакомых и понятных ощущений давал свободу и сулил безопасность. Как только контакт с пультом прервался, медленно и неотвратимо, словно уровень воды во время паводка, начали появляться тревожные мысли. Произнесенные Гэрриоуном названия вызывали необъяснимую тревогу. Если все им сказанное – правда, то их заперли в жуткой ловушке, и надо выбираться, но что если это не так? Как подтвердить? Кому довериться? Кто еще может знать эту страшную тайну?

– Мне кажется, Гэрриоун сегодня на взводе, – Кратов поделился своей тревогой с Ясером, когда они вдвоем обедали.

Тот закивал головой, соглашаясь.

– Да, – отозвался он, прожевав, – есть такое. Он последнее время сам не свой. Как бы он ничего не начудил.

В глазах Ясера прослеживалось волнение. Казалось, что этот вопрос серьезно занимает его, и давно.

– Он мне тут рассказал с утра, – как бы между прочим поделился Кратов, – что здесь происходит какой-то эксперимент, в котором замешана некая Машина. Ты об этом что-нибудь слышал?

По лицу его Ясера пробежала тень. Кратову даже показалось, что от упоминания этого объекта его собеседник нервно дернулся. Он бросил на Кратова тревожный взгляд, но, быстро совладав с собой, ответил:

– Нет, не слышал, – он уткнулся в свою тарелку, – похоже, что он бредит.

– Гэрриоун недавно серьезно заболел, – Ясер продолжил, подняв взгляд, – и, видимо, все-таки не до конца отошел. Я не вовремя его выпустил из карантина. Видимо, болезнь продолжает прогрессировать.

– Он выглядел нездоровым, – согласился Кратов.

– Надо подумать, как ему помочь, пока он не натворил дел, – задумчиво произнес Ясер.

Про предложение Гэрриоуна о побеге Кратов решил промолчать. В поведении обоих мужчин было что-то подозрительное. Казалось, что каждый из них знает больше, чем говорит. Ясеру явно было что-то известно про эту Машину, но он не горел желанием делиться своим знанием. Его обычные забота о других и мягкость в общении теперь казались не простой вежливостью, а четко спланированными действиями, нацеленными на некий результат. Неужели он как-то связан с организаторами этого эксперимента? Если он существует, конечно. Тревога, вызванная упоминанием непонятного приспособления, явно намекала на то, что что-то происходит, и происходит странное. Но почему остальные не замечают этого? Почему Кратов сам не видел ничего подозрительного? Неужели эта некая Машина стирает память своим жертвам, чтобы они изо дня в день не подозревали об участи, уготованной им? Тогда почему эти двое помнят о ней? Почему один делает вид, что ничего не происходит, а второй поднимает панику? Может, так и задумано. Куда бы ты ни пошел, ты попадешь в ловушку, просто тебе дают иллюзию выбора. Кратов попытался вспомнить, повторялись ли эти события в прошлые дни, но безуспешно. Вроде бы ничего такого вспомнить не получалось, но как быть уверенным, что этого не повторялось. Если тебе могут стереть память за прошлые дни, или, может быть, даже заменить ее, как можно быть уверенным в своем прошлом?

Чем ближе к вечеру, тем больше сомнений. Работа уже не спасала, и после ужина Кратов по большей части лишь имитировал деятельность. Со временем Ясер становился все более нервным. А может, Гэрриоун прав и надо бежать? Даже если он и заодно с Ясером, то Кратов попадет все в ту же ловушку, будет он бежать или останется здесь. Тогда почему бы не попробовать?

– Я что-то нехорошо себя чувствую, – Кратов старательно изобразил измученное выражение лица, – Пойду прилягу.

На удивление лицо Ясера выражало облегчение и спокойствие. Он даже не попытался остановить его. Вместо этого он лишь кивнул:

– Хорошо.

Не успел Кратов сделать и шага в сторону выхода, как ощутил легкий толчок в затылок. Тело отказалось повиноваться и стало чужим. Ни одно усилие, направленное на движение конечностями, не было способно преодолеть возникший барьер.

Паника охватила его как в страшном сне, который он видел минувшей ночью. Ужас осколками льда вцепился в сознание – это был не сон. Это повторяется снова и снова, изо дня в день. Идет по одному и тому же сценарию.

Он почувствовал, как его тело, несмотря на сопротивление медленно, и плавно, словно предоставляя возможность глубже погрузиться в кошмарность момента, прочувствовать его всеми нейронами, повернулось в сторону, противоположную пути его следования.

В этот момент Кратов увидел Ясера, который стоял в стороне от своего пульта управления. С печалью в глазах он наблюдал за происходящим, не произнося ни слова. Кратов понимал, что его товарищ знает, что оправдания тут бессильны. Да и зачем оправдания, когда завтра все забудут произошедшее и начнут новый день, ничего не подозревая?

Он развернулся лицом в другой конец помещения и увидел других людей, стоящих к нему спиной. За головой каждого висели в воздухе странные существа. Черные лепестки торчали вокруг “брюшка” буквой “Х”, напоминая летящих жуков. Над овальными телами не дергалось никаких крыльев, способных удерживать их в воздухе. Кратову показалось, что он слышит легкое жужжание у себя за головой. От каждого существа к затылку несчастных людей шел гибкий “хоботок”, напоминающий поводок, связывающий жутких существ со своими жертвами. Коминского, худого, костлявого трясло мелкой дрожью, будто контроль над его телом вызывал жесткую перегрузку его организма. Романова же стояла, как бледная статуя. Их лица были повернуты в сторону двери, которая все остальное время оставалась закрытой. Но не сейчас.

За дверным проемом в стремительно краснеющем свете дня были видны ряды черных деревьев. Двадцать – по числу людей, живущих и работающих здесь. Кратов подозревал, что будет дальше. Он не помнил прошлых разов, но он точно знал, что на протяжении дней, недель, месяцев, а может быть, и лет эта процедура повторялась с регулярностью точного механизма, не дававшего сбоев.

Ему не надо было вспоминать слова, сказанные Гэрриоуном сегодняшним утром, чтобы знать, что тот был прав. Их ждет нечто страшное, болезненное и чудовищное. Пытаться высвободиться из захвата странных чудовищ было бесполезно, и оставалось только мечтать о следующем дне, когда этот ужас смоется из памяти.

Марионетки дернулись и двинулись в проход. Ноги ступали твердо, будто все движения они делали сами. Уверенной походкой люди прошли сквозь врата в обитель кошмара и направились к уготованным им местам. Их вели медленно, будто наслаждаясь беспомощностью и страхом, овладевшими ими. Медленно и неотвратимо Кратов приближался к древовидному устройству, раскинувшему свои колючие объятия. Поместив между ветвями, его развернули спиной к стволу. Он увидел людей, входящих в лес с застывшими гримасами ужаса и страха. Души, приготовленные к казни, но так и не сумевшие смириться с приговором.

Черные ветви мертвыми пальцами обхватили ноги и руки, впиваясь своими шипами в мягкую кожу. Острые длинные иглы вошли глубоко в вены. Вначале по сосудам потек огонь, разливаясь по всему телу, расплавляя волю. Сердце колотилось, едва не ломая ребра. Плотный воздух застревал в легких, забивал горло, душил мертвыми пальцами, не давая вырваться крику. В голове заполыхал пожар из жуткой боли, сжигая остатки сопротивления. Тело в агонии корчилось в мертвых объятиях, крепко сжимающих свою жертву. Кожа превратилась в сплошную рану, не заживающую и болящую при малейшем прикосновении. Потом огонь превратился в лед. Мышцы напряглись и застыли. Глаза превратились в стеклянные линзы, в которых отражалась другая жизнь.




Глава 8


Кто-то крепко сжал его локоть и немного потряс, чтобы разбудить. Вырванный из колючих объятий кошмарного сна Кратов смотрел вокруг невидящими глазами. Нависшая над ним тень тихо произнесла: “Пора!” – и исчезла из поля зрения.

Он сел и автоматически начал собираться, еще до конца не придя в себя. Вокруг маячили тени. Они так же собирались в полной тишине, по привычке своей не произнося ни звука, так, словно их и не существовало. Они привыкли не оставлять следов. Все четко и профессионально. Когда они уйдут, вряд ли кто-то сможет заметить, что недавно здесь ночевала группа людей. Я только обуза для них. По сравнению с ними неуклюжий и бесполезный кусок мяса, хоть что-то и умею. Бросить они меня не могут, хотя, наверное, мечтали бы. Им надо меня довести до места, поэтому и терпят. Вроде осталось недалеко. Чертов холод. Ненавижу спать на земле. Такое ощущение, что почва высасывает из тебя все тепло, чтобы потом полностью поглотить твой окоченевший труп. Бррр… Придет же в голову!

Он упаковал свой спальный мешок, закинул за спину рюкзак, взял автомат и посмотрел на остальных. Солнце еще не взошло. В темно-синих густых сумерках застыли в ожидании тени его провожатых. Главный подал знак, и они двинулись. Лоскутами, словно обгоревшая кожа, слезали обрывки сна, и только холод, глубоко въевшийся в кости, не давал покоя. От волн мороза, проходящего по телу, время от времени трясло, и контролировать это было практически невозможно. Черные колонны деревьев безмолвно держали черный купол неба. В предутренней тишине были слышны только шаги одного человека. Ей-богу, как призраки! Идут черные тени. Без звука, ни травинка не шелохнется, ни ветка не треснет. Может, я один здесь остался живой, а это духи ведут меня через загробный мир? И правда. Все здесь больше похоже на иное измерение. В нормальном мире такое не может происходить. Все, что я успел здесь увидеть, намекает на это. Нескончаемый кошмар.

Группа вышла на край леса. Вниз спускался крутой щербатый склон, усеянный глыбами камня разного размера. Тени застыли, всматриваясь в темноту противоположного склона. “Где-то здесь же эта тварь. Лежит”, – произнес ближайший силуэт на пределе слышимости. Спустя несколько минут мучительного ожидания, в течение которого Кратов пытался унять дрожь то ли от холода, то ли от мрачного предчувствия опасности, главный коротко сказал: “Пошел”.

Одна из теней выскользнула из безопасного укрытия деревьев и запетляла по голой породе в сторону ближайшего большого камня. Как только она прошла половину пути, недалеко от нее на землю тяжело упала пуля, подняв фонтан пыли и мелких камней. Практически сразу по ущелью разошелся звук грома. Тень проскользила оставшиеся метры до укрытия и остановилась. Силуэт показал знак, который Кратов расценил, как сообщение, что все в порядке. Спустя еще несколько минут Главный дал команду следующей тени. Солдат выполнил похожий маневр, только направившись к другому камню. На этот раз пуля упала еще ближе, но невидимый стрелок так и не смог попасть в свою цель.

Когда третий боец бежал из леса к укрытию, среди темного моря противоположного склона вспыхнула маленькая, еле заметная звезда выстрела. Тонкий утренний воздух сразу же разорвало на мелкие части громом, словно бог внезапно обрушил свой гнев на грешников. Вспышки осветили склоны, превращая пространство в калейдоскоп теней. Солдаты стреляли, подавляя огнем стрелка, затаившегося на противоположном склоне непредусмотрительно близко. Достаточно, чтобы их оружие могло доставить ему неприятности. В шторме выстрелов Кратов услышал, как Главный кричит ему: “Вниз беги!”

Он рванулся по серому камню так быстро, как только мог, молясь, чтобы неизвестный стрелок был единственным, кто затаился в этом ущелье. Мелкие камни осыпались под ногами, норовя сбросить его вниз. Кратов занял укрытие ниже трех предыдущих бойцов, когда выстрелы утихли. Он осторожно выглянул, пытаясь сквозь сумерки всмореться в то место, где последний раз был замечен стрелок. В темном пространстве тяжело было что-то разобрать. Краем глаза мужчина заметил, как неподалеку новая тень заняла место за камнями левее. Спустя несколько минут следующая тень направилась к новому укрытию.

Осторожно и плавно они продвигались к подножию склона. Голубой утренний свет начал вычерчивать силуэты объектов и людей, делая их четче, насыщая их деталями, придавая им черты. Все оставшееся время неизвестный стрелок не давал о себе знать, не пришла к нему и подмога. Главный отправил небольшую группу на разведку в сторону, откуда стреляли, когда все скрылись в зарослях внизу. Вскоре отряд вышел к горной реке, текущей на дне ущелья. Тут командир остановился и, немного поразмыслив и разгладив свои густые усы, приказал одному из бойцов сопроводить Кратова к нужному месту. Сам же он повел группу в противоположную сторону.

Вожатый вел его вдоль берега. Вода поблескивала серебром в лучах солнца, бросая на берега зайчики. Исполины гор, словно недвижимые свидетели, нависли над ними в ожидании. Чистое небо своим голубым сводом касалось вершин. Леса зеленым ковром покрывали склоны. Природа оставалась безразличной к людям, попавшим в ее владения. И в этой безмятежности, в этом величии мы творим свои дела. Великие, героические, ужасные, низкие, гнусные. Природа поглотит нас, какими бы мы ни были. Холодная земля впитает наши кости. Ветер растворит наши голоса. Трава и деревья разрушат наши строения, вода смоет наши следы. Нас не будет, останется она. Наша борьба, за что бы она ни была, все равно в конечном счете станет ничем. Хотелось бы надеяться, что это к лучшему. Лучше бы все это забылось, стерлось, исчезло. Чтобы все забыли об этих ужасах, чтобы не возвращались. Чтобы не возникло и мысли, что такое можно повторить. Стереть. Стереть из памяти человечества все зло и оставить только память о красоте. Красоте этого неба, этих гор, природы. Что это со мной? Эти мысли. Надо в отпуск. Отпустят ли? Нет. Увольняться пора. Хватит, это не стоит ни денег и ни славы, ни… Какой славы? Тут славой и не пахнет. Ни славы, ни героики. Здесь вообще ничего нет. Боже! Как я устал.

Они вышли к месту, где реку можно было перейти вброд. Прозрачный холодный поток глубиной по щиколотку тек между камней. Вожатый шел впереди, осторожно переступая с камня на камень. Стремительное течение пыталось сбить со скользкой опоры.

Оступившись, Кратов упал на четвереньки. Ему показалось, что в сером отражении неба пролетело длинное облачко крови. Мужчина посмотрел на свои руки – вроде царапин нет. Тут он заметил, что в блестящее серебро начинает вторгаться алый грозовой фронт.

Растворяющаяся кровь быстро заполняла русло, заменяя собой воду. Кратов поднялся на ноги, чтобы окликнуть вожатого, но тот пропал. Ни в реке, ни на одном из берегов не осталось следов его спутника, словно его никогда и не было. Река вокруг превращалась в бурлящий алый поток, который стремительно прибывал. Кратов рванулся, чтобы выбраться и спастись от этого жуткого паводка, но ноги увязли в твердой до этого поверхности дна. Казалось, что каменные кисти и пальцы его обитателей крепко схватили свою жертву, чтобы породниться с ней, не дать ей уйти. Удержать, чтобы он занял свое место.

Уровень крови в реке становился все выше и выше, поглощая человека, попавшего в ловушку. Он не мог ничего поделать, кроме как беспомощно наблюдать, как в жутком потоке скрываются его колени, пояс, грудь. Поток поднимался все выше, и приходилось задирать лицо к чистому, голубому и недосягаемому небу, чтобы еще иметь возможность дышать.

Вскоре исчезла и эта возможность. Кровавая волна накрыла лицо, затекая в ноздри, наполняя рот соленым металлическим привкусом. Жидкость забивала легкие, стекала в желудок. Волна погасила солнце, и глаза Кратова видели только алую луну на красном небе. Раскаленный поток варил его заживо. Густая алая река ревела в ушах громом труб.

Не осталось больше ничего.




Глава 9


Механические пальцы ослабили свою крепкую хватку, и тело мешком повалилось на пол.

Кратова стошнило еще до того, как он сумел вернуть контроль над собственным ослабевшим телом. Резкие тяжелые спазмы болезненно сжимали мышцы, не желавшие подчиняться.

Перед глазами все плыло. Размытые силуэты и тени маячили на стенах, в ушах стоял гул, словно он оставался еще на глубине.

Первыми пелену прорвали звуки. Крики боли и ужаса жутким эхом наполняли помещение. Где-то кто-то истерично рыдал. Кто-то умолял о смерти, кто-то просил о помощи. Кто-то молился, кто-то проклинал все на свете. Множество голосов, мужских и женских, на разных языках произносили жуткие монологи.

Все еще не видя ничего вокруг, Кратов попытался подняться. Липкая субстанция содержимого его желудка в очередной раз вырвалась наружу, но на этот раз он удержался на четвереньках. Пол под ногами шатался, словно от сильного землетрясения.

Пытаясь собраться с силами, он зажмурился. Открыв глаза, Кратов увидел, что Коминский, забившись в противоположный угол комнаты и обхватив колени руками, шатаясь как маятник из стороны в сторону, рыдает и что-то бормочет на пределе слышимости.

Рядом с Коминским лежала Батори и с диким криком расцарапывала себе лицо, словно пыталась сорвать с себя маску, въевшуюся глубоко в кожу. По щекам ее на пол текли струйки крови.

Кто-то бесцельно бродил, слепо смотря по сторонам, кто-то лежал без сознания. Некоторые остались закованными в объятьях черных “деревьев”, тщетно пытаясь выбраться. Они молили о помощи. Один из несчастных висел на распростертых в стороны “ветках”, так и не разжавших свою хватку. Из жутких ран, пропаханных в предплечьях и на голенях, на пол стекала кровь, образовав уже большую лужу. Он висел, опрокинув голову на грудь, и не подавал никаких признаков жизни.

Кратов повернулся и увидел рядом женщину, оставшуюся в ловушке страшной машины. По рукам и ногам ее стекала кровь. Собравшись с силами, мужчина поднялся и шатающейся походкой доковылял до нее. Он вцепился руками в черные пальцы жуткого механизма, прилагая максимально возможные усилия, чтобы хоть немного раздвинуть их и ослабить смертельную хватку. Оказавшись ближе, он увидел на ее руках раны, похожие на те, что были у распятого обитателя станции, только немного меньше по размеру. Попытки вызволить жертву из ее капкана не привели ни к чему. Неожиданно Кратов понял, что среди всех этих жутких звуков, которые окружают их, он слышит успокаивающий тихий голос, обращенный к нему. Мужчина посмотрел на пленницу и увидел спокойствие в ее темных глазах.

“Не надо, – скорее почувствовал, чем услышал он, – все скоро закончится. Возьми меня за руку.”

Кратов бережно взял хрупкую ладонь. Ее слабая умиротворенная улыбка вызвала в нем неожиданное спокойствие, словно они оба оказались внутри ока бури. По ее лицу текли слезы, но, казалось, что это не слезы боли или страха, а слезы радости. Казалось, что она радуется тому, что все мучения кончены, и дальше ее ждут только безмятежный покой и вечность.

– Вот оно, – произнесла она, делая большие паузы между фразами, словно в мечтательном трансе. Ее взгляд смотрел куда-то вдаль, сквозь него. – Лето! Он здесь. Ты видишь его?

Лицо ее начало расслабляться, в глазах медленно гас огонь, и вскоре ее голова медленно опустилась на грудь. Ошеломленный Кратов стоял, сжимая женскую ладонь. Он не мог поверить, что она умерла. Не мог поверить, что все случилось так просто, что человек может так быстро угаснуть, не оставив и следа. Не мог поверить, что все, что останется – это бездыханное тело, похожее на куклу, которую, наигравшись, отбросили всесильные боги. Он смотрел на нее в надежде, что сейчас она поднимет голову, а ее спокойная улыбка снова озарит это святилище мрака и безумия.

– Ты в порядке? – вместе с новыми потоками кошмарной бури в ушах зазвенел голос Ясера.

Кратов закивал, вновь возвращаясь к реальности. Лицо друга показалось единственным спасательным кругом для разума в этом хаосе. В его глазах читалась решительность. Черты его не выдавали ни капли паники. Он бегло осмотрел Кратова, после чего коротко приказал ему:

– Пошли. Надо помочь остальным.

Ясер собрал всех, кто смог взять себя в руки и был в сознании, чтобы организовать помощь. Он приказал двоим сбегать в теплицы и взять листьев и стеблей определенных растений, чтобы сделать перевязки раненым. Остальные переносили потерявших сознание в кельи и успокаивали запаниковавших.

– Что делать с зажатыми? – Кратов указал на четверых оставшихся в ловушке людей.

– Я не знаю, – ответил Ясер, – я думал, что в экстренных ситуациях они должны сами разжиматься и выпускать людей. Пульта управления ими рядом нет. И есть ли он вообще, я даже не представляю. Нам нужны инструменты, рычаги – этого всего у нас нет. Все, что мы можем на данный момент, это попытаться остановить им кровь и обработать раны. Дальше надо думать, как их вызволять.

Когда ситуация немного утихла, Ясер назначил дежурных, чтобы те находились рядом с застрявшими в машине. Сам он пошел вместе с оставшимися работниками теплиц готовить лекарства для раненых.

Когда все утихло, выжившие, те кто был в сознании и не на постах, собрались в столовой. На лицах людей застыло замешательство, смешанное с ужасом пережитого. Никто не понимал, что произошло. Никто не знал, что дальше делать. Обитатели станции встали полукругом вокруг сидящего в задумчивости Ясера – единственного человека, сохранявшего хоть какие-то остатки спокойствия.

– Кто-нибудь знает, что здесь случилось? – спросила Романова, высокая худая женщина, оглядывая своими холодными голубыми глазами собравшихся.

В помещении повисло молчание. Люди стояли, не зная, что им предпринять и как быть с новыми знаниями, с теми кошмарами, которые они увидели, прочувствовали и пережили. Никто не понимал, что произошло, но все догадывались, что случившееся привнесет в их жизни существенные изменения.

Размеренное течение дней, одинаковых в своем беспамятстве, оборвалось, и теперь надо жить в новой реальности. В неизвестном мире, непонятно где, непонятно почему и непонятно зачем, выживать. По какой-то причине все были уверены, что придется именно выживать, а не жить, как прежде, забыв об ужасах прошлой ночи. Придется бороться за свое существование. Неизвестно, с кем или с чем, но придется. Эта уверенность и ощущение грядущих испытаний заполняли разумы, перегружая, не давая ни о чем думать.

Мрачная тень грядущего надвигалась на них, и они не готовы были встретить новые порывы шторма. Погруженные в однообразные дни полнейшей предсказуемости, они встретились с неизвестностью, и им придется теперь с ней мириться. Эта ночь не забудется никому. Казалось, что она никогда не закончится. Этот кошмар, порожденный Машиной, перешел в реальность, и теперь никогда не покинет их.

– Случилось то, – нарушил тишину Ясер, – чего не могли предугадать ни мы, ни создатели этого места. Случилась катастрофа. Сбой, которого не ожидали. И в конечном итоге этот сбой привел к аварии, жертвой которой мы стали. Я не знаю, что именно случилось. Не знаю, в курсе ли те, кто создал эту всю систему, но мы теперь остаемся перед тем фактом, что нам надо дальше организовать свою жизнь и работу.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/pavel-andreevich-hatemkin/pobeg-kratova-66172936/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения